(no subject)

Если верна приведённая Могултаем формулировка о том, что такое литература в узком смысле ("разговор по душам с автором"), то совершенно ясно, почему я не воспринимаю эту самую литературу как таковую.
Я ведь и разговоры по душам сами по себе совершенно не воспринимаю, интересен мне только ясный рассказ-описание, да и то - только если предмет этого рассказа мне непосредственно интересен. Т.е. классический безалаберный разговор по душам я воспринимаю только в том случае, если это разговор с очень интересным мне человеком, который, к тому же, ещё и не путается в собственных формулировках - да и в этом случае я не столько интересуюсь разговором, сколько терплю его как безвредный фон для приятного мне присутствия или для возможности затронуть действительно интересные вопросы.
Неудивительно, конечно, что при таком восприятии я совершенно безразличен даже к гениальным писателям. В последние недели я это ещё раз тщательно проверил, попытавшись снова читать Чехова (с которым, по-видимому, ещё и ближе по темпераменту, чем с подавляющим большинством известных писателей) - и впечатление остаётся неизменным: даже самые признанно-гениальные произведения не вызывают ничего кроме раздражания, местами переходящего в злость; и превосходный язык, и превосходное богатство психиологических портретов - для моего восприятия всё это нисколько не привлекательно, хотя если я ставлю себе целью изучить текст, то вижу эти его свойства совершено ясно. Беда в том, что свойства эти меня не трогают - они воспринимаются лишь как необходимй фон, придающий описанию правдоподобие, но не как нечто само по себе ценное, ради чего текст было бы интересно читать.

Объяснить это достаточно легко двумя факторами: во-первых - эмоциональной бедностью, достаточно естественной при моей акцентуации; во-вторых - всеохватывающей ленью, не позволяющей долго концентрироваться на неинтересных вопросах.

Суммируя коротко и по-простому - не человек я, а лужа: мелкая и целиком жидкая.
В этом, конечно, можно найти и положительные стороны.