Я и мои успехи
Tuesday, 26 August 2008 09:29![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
sergeyrВспомнил сейчас эпизод из детства, и окончательно застрял на его интерпретации.
Было мне лет 6-7. В полусне я сочинил какое-то четверостишие (на мотив "белеет парус одинокий", кажется). Ну и ляпнул его вслух, от нефиг делать. Бабушка вдруг подскочила записывать и сказала - если что-то ещё сочину, чтобы подходил и будем тоже записывать.
И вот тут я отчётливо помню своё тогдашнее впечаление: что они вот сейчас примутся МНОЙ выделываться, и я буду выглядеть глупейшим образом. Т.е. я-то сразу понял, что поэт из меня никакой (я даже оценить чужое стихотворение до сих пор не способен, не говоря уже о том, чтобы написать), и записывать тут нечего, и попытку поощрения воспринял как с одной стороны выставление меня на позорище, а с другой - как "им нужен не я, а мои успехи". Этот эпизод не был единственным, и позже я ещё часто отмечал схожие симптомы, и испытывал отчётливый, хорошо запомнившийся дискомфорт. Праздником моей детской души тогда были эпизоды, когда наши отношения переходили на "дружескую модель". Вместе с бабушкой сбежать кубарем по лестнице, или, услышав гром, сорваться погулять под дождём в Херсонесе. Сходить с дедушкой на охоту. Или с тёткой в школу (она работала учителем).
И это не было моей реакцией на всех подряд взрослых, потому что с родителями мамы всё было наоборот - с этой (второй) бабушкой я, напротив, больше всего любил, скажем, почаёвничать утром на кухне, или по её поручению что-нибудь сделать на огороде - оба примера явно идут по модели "взрослый - ребёнок", и я в этой схеме с удовольствием участвовал именно как ребёнок, коего поят чаем или отправляют на посильную работу по хозяйству. Это не вызывало ни малейшего моего отторжения, потому что я не чувствовал никаких претензий со стороны бабушки, её явно заботило лишь чтобы я был счастлив - сейчас и потом.
Тут, однако, есть непонятка. Да, в этом эпизоде с четверостишием я сейчас уверен, что моя оценка своих способностей была верной. Но с другой - сейчас я знаю, что у меня вообще провал по оптимизму, т.е. я всегда иррационально уверен, что всё что я делаю - получится плохо. ("Как же ты тогда что-то делаешь?" - вопрос интересный. Контрмерами работают фамильное упрямство и старательно эксплуатируемый рассудок.)
Вот что непонятно - это где там причины, а где следствия?
Было мне лет 6-7. В полусне я сочинил какое-то четверостишие (на мотив "белеет парус одинокий", кажется). Ну и ляпнул его вслух, от нефиг делать. Бабушка вдруг подскочила записывать и сказала - если что-то ещё сочину, чтобы подходил и будем тоже записывать.
И вот тут я отчётливо помню своё тогдашнее впечаление: что они вот сейчас примутся МНОЙ выделываться, и я буду выглядеть глупейшим образом. Т.е. я-то сразу понял, что поэт из меня никакой (я даже оценить чужое стихотворение до сих пор не способен, не говоря уже о том, чтобы написать), и записывать тут нечего, и попытку поощрения воспринял как с одной стороны выставление меня на позорище, а с другой - как "им нужен не я, а мои успехи". Этот эпизод не был единственным, и позже я ещё часто отмечал схожие симптомы, и испытывал отчётливый, хорошо запомнившийся дискомфорт. Праздником моей детской души тогда были эпизоды, когда наши отношения переходили на "дружескую модель". Вместе с бабушкой сбежать кубарем по лестнице, или, услышав гром, сорваться погулять под дождём в Херсонесе. Сходить с дедушкой на охоту. Или с тёткой в школу (она работала учителем).
И это не было моей реакцией на всех подряд взрослых, потому что с родителями мамы всё было наоборот - с этой (второй) бабушкой я, напротив, больше всего любил, скажем, почаёвничать утром на кухне, или по её поручению что-нибудь сделать на огороде - оба примера явно идут по модели "взрослый - ребёнок", и я в этой схеме с удовольствием участвовал именно как ребёнок, коего поят чаем или отправляют на посильную работу по хозяйству. Это не вызывало ни малейшего моего отторжения, потому что я не чувствовал никаких претензий со стороны бабушки, её явно заботило лишь чтобы я был счастлив - сейчас и потом.
Тут, однако, есть непонятка. Да, в этом эпизоде с четверостишием я сейчас уверен, что моя оценка своих способностей была верной. Но с другой - сейчас я знаю, что у меня вообще провал по оптимизму, т.е. я всегда иррационально уверен, что всё что я делаю - получится плохо. ("Как же ты тогда что-то делаешь?" - вопрос интересный. Контрмерами работают фамильное упрямство и старательно эксплуатируемый рассудок.)
Вот что непонятно - это где там причины, а где следствия?
