"На девятый день" Самуила Лурье
Tuesday, 17 October 2006 09:16![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
sergeyrА вот это я вывешу просто потому, что уж очень похоже и на то, что у нас происходит.
(Ау! Где раскрытие убийства Гонгадзе, и где все прочие политические убийства?)
НА ДЕВЯТЫЙ ДЕНЬ
Самуил Лурье
Что он, собственно, сказал? Практически — все как есть: убийство этой женщины повредило Государству (это, положим, оперативный псевдоним) больше, чем ее измышления. (Подразумевается — подтвердило их, ну прямо как назло.)
То есть объявил жертве строгий выговор, а убийцам — строгий с предупреждением: дескать, услужливый дурак опаснее врага. Себе же поставил, на всякий случай, алиби: как потерпевшему.
Но разговор шел за границей, в окружении сентиментальных западных людей, да еще в самый день похорон. Тут взвешенной оценкой не обойдешься. Акцию обязательно надо было осудить еще за что-нибудь. Помимо и сверх того, что пользы от акции чуть, а неприятностей вагон. Он сосредоточился и осудил — за жестокость.
Хотя, между нами говоря, мгновенная, внезапная смерть от пули — далеко не худшее из того, что может в России случиться с человеком, распространяющим клеветнические измышления. А также с любым другим человеком, если своим поведением или просто своим видом он возбуждает в окружающих патриотизм.
Например, с девятилетней таджикской девочкой в петербургском саду.
Так что упрек в жестокости — это натяжка. Придирка. Ума не приложу, какую он имел в виду гуманную альтернативу.
Как бы то ни было — пришлось что-то такое произнести. Такую фразу, чтобы западные отстали. Но чтобы и свои не почувствовали себя оскорбленными в лучшем из чувств. Осторожно так: какими бы мотивами ни руководствовались, преступление омерзительно. По своей жестокости. Ну и пару слов про меры, само собой. Что будут приняты. Или предприняты. Короче, вас не касается. А также не делайте из мухи слона.
Как видим, он не хуже нас с вами понимает, за что убита Анна Политковская.
Как и мы, догадывается — кем, но тоже вряд ли когда-нибудь узнает точно. И ему тоже неприятно и некогда думать об этом.
Не сейчас. Когда-нибудь на пенсии, на благополучной старости лет. Отрастив бороду и вставив линзы. В европейском городке, посредине которого будет стоять Политковской памятник.
А я пишу здесь и сейчас. За окном играет, как положено, младая жизнь: в милицейском культурном центре отмечают праздник кадровика. То ли ведомственный, то ли всенародный.
Также не совсем ясно — в чью честь. В прежнее время кадровик — это было что-то такое серое за железной дверью первого отдела в каждом крупном учреждении, недреманное тусклое око ГБ. Ничего особенно праздничного.
Но и подобные существа умеют веселиться (см. повесть А.С. Пушкина "Гробовщик"): после концерта — дискотека, и квартал слегка подрагивает на подгнивших своих сваях.
Пляшут сержантки в кожаных мини-юбках. Пляшет, я думаю, петербургский ОМОН — вот которому (говорят — и рязанскому) только что Страсбургский суд выписал штраф. Точней — оценил ихний профессионализм. 230, что ли, тысяч инвалютой за убийство пятерых безоружных — в их числе беременной женщины — в поселке, что ли, Алды, лет тоже пять назад.
Анна Политковская как раз и разбиралась (в "Новой газете") — чей ОМОН и что там было (был — кошмар), — и вот мертва. ОМОН же пляшет, потому что зачищали в масках, а значит — никто не опознан, рязанский ли, питерский, а значит — никто не виноват. А штраф заплатит (если заплатит) РФ — подумаешь, какая сумма: только-только на детскую онкобольницу. В общем, пустяки.
Вот я и говорю: за то, что подозревала, кто взорвал тогда, в 99-м, те дома в Москве; и помнила, кто и как начал первую чеченскую и вторую; и как велись эти войны; и знала, отчего умерли зрители мюзикла "Норд-Ост"; и понимала, кто приговорил погибших в городе Беслан.
Но мало ли кто и что помнит или подозревает, или даже понимает. Не убивать же всех таких. И всех таких пока не убивают. И даже на тех, кто излагает свои соображения вслух, — плюют.
Но она собирала документы. И устанавливала факты. И строила свои клеветнические измышления на них — на документированных фактах. Поэтому они выглядели совсем как правда, причем неопровержимая. И были реально опасны для некоторых — для многих — лиц. А также для целого сословия.
И лицам было обидно за сословие. То есть за державу. Которую Анна Политковская хотела лишить самого ценного — их.
Они, естественно, предпочли, чтобы держава лишилась — ее. Ведь это проще.
Конечно, можно было избежать этого убийства. И спасти престиж державы от публикаций Политковской. Легко. Стоило только самим расследовать и самим опубликовать: кто взорвал тогда, в 99-м, те дома в Москве, отчего умерли зрители мюзикла, и про все остальное.
Уверяю вас, народ не восстал бы. Сказать ему начистоту: так и так. Где-то просчитались — твоим же низменным инстинктам потворствуя! Проявили излишнюю бесчеловечность — это было неизбежно: разве не все мы — внуки проклятого дедушки Сталина? Но стремились — к хорошему; кстати, давай обсудим: где оно — хорошее, — в какой стороне; лучше поздно, чем никогда, верно?
Да, видно, нельзя сказать начистоту. Должно быть, стремились все-таки не к хорошему. А только к тому, чтобы все боялись.
Политическая полиция всегда стремится к этой цели, но не в силах ее достичь без уголовных преступлений.
И потом, круговая порука — такая вещь: дашь слабину — замочат моментально.
Поэтому — любой ценой стоять на своем: скажем, зрители мюзикла скончались от хронических своих заболеваний. А кто сомневается, тот — враг. А если враг не продается — патриот не промахнется.
Так что работа Политковской была несовместима с жизнью. В частности — с нашей, господа просвещенные сограждане. С вашей, с моей. Мы ведь, согласитесь, так и жили — словно Политковской нет или она все выдумывает. То есть, в сущности, ждали, когда ее убьют.
Почти как он. Почти такие же трусливые соучастники.
Что ж, будем жить так, словно ее не было. Тем более — документы изъяты.
Пускай выступает на облаках. В Трибунале Убитых. Где председатель — Старовойтова, судьи — Сахаров, Юшенков, Щекочихин, Юдина. И Холодов. И Боровик. И туркменская девочка Хуршеда.
И та женщина из поселка Алды. И все другие.
Тоже, наверное, дожидались Политковской. Теперь приступят к рассмотрению дела по существу.
via![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
inphuzoria, via bgmt
(Ау! Где раскрытие убийства Гонгадзе, и где все прочие политические убийства?)
НА ДЕВЯТЫЙ ДЕНЬ
Самуил Лурье
Что он, собственно, сказал? Практически — все как есть: убийство этой женщины повредило Государству (это, положим, оперативный псевдоним) больше, чем ее измышления. (Подразумевается — подтвердило их, ну прямо как назло.)
То есть объявил жертве строгий выговор, а убийцам — строгий с предупреждением: дескать, услужливый дурак опаснее врага. Себе же поставил, на всякий случай, алиби: как потерпевшему.
Но разговор шел за границей, в окружении сентиментальных западных людей, да еще в самый день похорон. Тут взвешенной оценкой не обойдешься. Акцию обязательно надо было осудить еще за что-нибудь. Помимо и сверх того, что пользы от акции чуть, а неприятностей вагон. Он сосредоточился и осудил — за жестокость.
Хотя, между нами говоря, мгновенная, внезапная смерть от пули — далеко не худшее из того, что может в России случиться с человеком, распространяющим клеветнические измышления. А также с любым другим человеком, если своим поведением или просто своим видом он возбуждает в окружающих патриотизм.
Например, с девятилетней таджикской девочкой в петербургском саду.
Так что упрек в жестокости — это натяжка. Придирка. Ума не приложу, какую он имел в виду гуманную альтернативу.
Как бы то ни было — пришлось что-то такое произнести. Такую фразу, чтобы западные отстали. Но чтобы и свои не почувствовали себя оскорбленными в лучшем из чувств. Осторожно так: какими бы мотивами ни руководствовались, преступление омерзительно. По своей жестокости. Ну и пару слов про меры, само собой. Что будут приняты. Или предприняты. Короче, вас не касается. А также не делайте из мухи слона.
Как видим, он не хуже нас с вами понимает, за что убита Анна Политковская.
Как и мы, догадывается — кем, но тоже вряд ли когда-нибудь узнает точно. И ему тоже неприятно и некогда думать об этом.
Не сейчас. Когда-нибудь на пенсии, на благополучной старости лет. Отрастив бороду и вставив линзы. В европейском городке, посредине которого будет стоять Политковской памятник.
А я пишу здесь и сейчас. За окном играет, как положено, младая жизнь: в милицейском культурном центре отмечают праздник кадровика. То ли ведомственный, то ли всенародный.
Также не совсем ясно — в чью честь. В прежнее время кадровик — это было что-то такое серое за железной дверью первого отдела в каждом крупном учреждении, недреманное тусклое око ГБ. Ничего особенно праздничного.
Но и подобные существа умеют веселиться (см. повесть А.С. Пушкина "Гробовщик"): после концерта — дискотека, и квартал слегка подрагивает на подгнивших своих сваях.
Пляшут сержантки в кожаных мини-юбках. Пляшет, я думаю, петербургский ОМОН — вот которому (говорят — и рязанскому) только что Страсбургский суд выписал штраф. Точней — оценил ихний профессионализм. 230, что ли, тысяч инвалютой за убийство пятерых безоружных — в их числе беременной женщины — в поселке, что ли, Алды, лет тоже пять назад.
Анна Политковская как раз и разбиралась (в "Новой газете") — чей ОМОН и что там было (был — кошмар), — и вот мертва. ОМОН же пляшет, потому что зачищали в масках, а значит — никто не опознан, рязанский ли, питерский, а значит — никто не виноват. А штраф заплатит (если заплатит) РФ — подумаешь, какая сумма: только-только на детскую онкобольницу. В общем, пустяки.
Вот я и говорю: за то, что подозревала, кто взорвал тогда, в 99-м, те дома в Москве; и помнила, кто и как начал первую чеченскую и вторую; и как велись эти войны; и знала, отчего умерли зрители мюзикла "Норд-Ост"; и понимала, кто приговорил погибших в городе Беслан.
Но мало ли кто и что помнит или подозревает, или даже понимает. Не убивать же всех таких. И всех таких пока не убивают. И даже на тех, кто излагает свои соображения вслух, — плюют.
Но она собирала документы. И устанавливала факты. И строила свои клеветнические измышления на них — на документированных фактах. Поэтому они выглядели совсем как правда, причем неопровержимая. И были реально опасны для некоторых — для многих — лиц. А также для целого сословия.
И лицам было обидно за сословие. То есть за державу. Которую Анна Политковская хотела лишить самого ценного — их.
Они, естественно, предпочли, чтобы держава лишилась — ее. Ведь это проще.
Конечно, можно было избежать этого убийства. И спасти престиж державы от публикаций Политковской. Легко. Стоило только самим расследовать и самим опубликовать: кто взорвал тогда, в 99-м, те дома в Москве, отчего умерли зрители мюзикла, и про все остальное.
Уверяю вас, народ не восстал бы. Сказать ему начистоту: так и так. Где-то просчитались — твоим же низменным инстинктам потворствуя! Проявили излишнюю бесчеловечность — это было неизбежно: разве не все мы — внуки проклятого дедушки Сталина? Но стремились — к хорошему; кстати, давай обсудим: где оно — хорошее, — в какой стороне; лучше поздно, чем никогда, верно?
Да, видно, нельзя сказать начистоту. Должно быть, стремились все-таки не к хорошему. А только к тому, чтобы все боялись.
Политическая полиция всегда стремится к этой цели, но не в силах ее достичь без уголовных преступлений.
И потом, круговая порука — такая вещь: дашь слабину — замочат моментально.
Поэтому — любой ценой стоять на своем: скажем, зрители мюзикла скончались от хронических своих заболеваний. А кто сомневается, тот — враг. А если враг не продается — патриот не промахнется.
Так что работа Политковской была несовместима с жизнью. В частности — с нашей, господа просвещенные сограждане. С вашей, с моей. Мы ведь, согласитесь, так и жили — словно Политковской нет или она все выдумывает. То есть, в сущности, ждали, когда ее убьют.
Почти как он. Почти такие же трусливые соучастники.
Что ж, будем жить так, словно ее не было. Тем более — документы изъяты.
Пускай выступает на облаках. В Трибунале Убитых. Где председатель — Старовойтова, судьи — Сахаров, Юшенков, Щекочихин, Юдина. И Холодов. И Боровик. И туркменская девочка Хуршеда.
И та женщина из поселка Алды. И все другие.
Тоже, наверное, дожидались Политковской. Теперь приступят к рассмотрению дела по существу.
via
inphuzoria, via bgmt
(no subject)
Date: 2006-10-17 12:21 (UTC)(no subject)
Date: 2006-10-17 12:23 (UTC)(no subject)
Date: 2006-10-17 18:30 (UTC)В частности, мне не ясна твоя позиция в ее соотношении с позицией автора текста. Хотя, на мой взгляд, точку зрения автора текста вообще сложно именовать позицией :)
ПС: Прости, Сергей, я второй день то переговариваюсь, то протоколы пишу, и это влияет на стиль. Через пару дней я снова стану мило-истеричной, во всяком случае, жели тебя напрягает моя нынешняя манера. :)
(no subject)
Date: 2006-10-17 19:34 (UTC)Т.о., ты ожидаешь от меня доказательства, что стиль Лурье не является тенденциозным. Ну, я бы даже взялся, если бы не следующий коммент. А в всете следующего я пожалуй не стану. Обвинение в тенденциозности также есть обвинением (хотя и не таким тяжёлым, как сравнение с нацизмом), и нуждается в доказательствах. Недоказанное же обвинение является клеветой.
(no subject)
Date: 2006-10-18 05:49 (UTC)(no subject)
Date: 2006-10-17 18:34 (UTC)Слащавым сим стилем автор позорит память упоминаемых им людей. ИМХО.
(no subject)
Date: 2006-10-17 19:30 (UTC)(no subject)
Date: 2006-10-18 05:52 (UTC)(no subject)
Date: 2006-10-18 06:13 (UTC)----------------------------------------------------------------
Должен сказать, что ее политическое влияние (думаю, эксперты со мной согласятся) было незначительно внутри страны и, скорее всего, она была более заметна в правозащитных кругах и в кругах масс-медиа на Западе. В этой связи думаю – и одна из наших газет сегодня правильно констатировала, – что для действующих властей вообще и для чеченских властей в частности убийство Политковской нанесло гораздо больший ущерб, чем ее публикации.
В любом случае, я повторяю, это абсолютно недопустимо, это ужасное преступление наносит России ущерб и должно быть раскрыто.
[...]
я не могу себе представить, что кто-то из официальных лиц мог додуматься до организации такого жестокого преступления...
----------------------------------------------------------------
(no subject)
Date: 2006-10-18 06:40 (UTC)Итак, я могу предположить, что целью автора, кроме почтения памяти Анны Политковской, стало также показать: а вот смотрите, как наш-то неуклюже выступил на Западе. Да, выступления на Западе есть поле скорей для либеральной журналистики. Ну да ладно.
Мне кажется, что сам автор смело строит предположения о намерениях Политковской: "хотела лишить самого ценного". Нельзя (в полном соответствии с твоим замечание в соседней ветке) доказать, чего она хотела. Она хотела выяснить факты - это факт. Не совсем корректна апелляция к тому, что кому-то была невыгодна эта фактическая правда. Правда была невыгодна лишь по той причине, что власти преступным образом о ней молчат.
Между тем, сам ВВП произнес очень верную вещь, когда сказал прямым текстом: "убийство Политковской нанесло гораздо больший ущерб, чем ее публикации". В точку. Я бы сочла это признанием слабости: мы сказать не можем, пусть лучше скажет она. Но, опять же, не буду утверждать. А что можно было ожидать, чтобы он ответил? Между прочим, до решения суда он не имеет права говорить ни о ком конкретно. Даже намекать. Иначе будет зашкалившее в этой ветке слово - клевета.
Но беда вот в чем. Основную аудиторию Политковской - западных читателей и отечественных либералов, а иную аудиторию, увы, ей не позволили иметь, - судя по всему, не столько интересуют факты, сколько возможность привязать их к своим заранее готовым выводам. Я не вижу фактологического материала, скажем, в следующей замекте - http://www.newsru.com/russia/15oct2004/politkovskaya.html. А между тем, эта книга - наиболее упоминаемая в последнее время публикация Политковской. В РФ, и тем более за рубежом.
(Восстает внутренний либерал-консерватор, воспитанный той, якобы "загибающейся" медийно-публицистической атмосферой последних лет в РФ, и говорит: "Стоит вспомнить и еще момент: имхо, если автор действует в интересах своей страны (разоблачение противного, не спорю, и предательского молчания наших властей - это правильные шаги), зачем искать поддержку за рубежом? Зачем давать излишний повод показывать на нас пальцем людям, которые только этого и ждут?" Заставив его замолчать, продолжаю.)
У них и на сей случай выводы готовы. Так что, увы, и на ее убийстве можно будет строить очень активные спекуляции. Они очень хорошо уложатся в готовые выводы. Только неэтично привязывать к убийству публичного человека эмоциональные замечания о женщинах и детях. И картинку с пляшущим ОМОНом. Не вижу доказанной связи, а вот читателя с уже готовыми выводами разогреть и еще больше "убедить" - самое то. Очень уже напоминает по тону - я не буду говорить о целях автора, ибо утверждать не могу, - на статьи Геббельсе об убийствах малолетних СА. Я намекала не на лживость Геббельса, а на тенденциозную слащавость.
Анна Политковская себя уважала и знала, на что шла. И сама об этом говорила - печально, что это сбылось. Но дополнительных фактов к выяснению обстоятельств и причин ее смерти эмоциональное перечисление ее расследований не добавляет, все и так о них знают. Как и попытка поставить ее в ряд с другим общественными деятелями. Допустим, что автор хотел дать нам повод к размышлению. Но в самой статье я не вижу размышления. Я вижу поход от готового вывода. И по-прежнему хочу понять, для чего написана статья. Предполагаю, что чтобы разогреть и "убедить". Иной цели у такого логического обратного построения не вижу.
(no subject)
Date: 2006-10-18 07:17 (UTC)Это очевидно не так. Критике подвергается не некомпетентность ("неуклюже"), а аксиоматика и принципы, проскальзывающие в этих фразах:
1. Нарушение принципа "или хорошо, или ничего" (сразу по двум пунктам - радикализму и маргинальности).
2. Рассмотрение события с точки зрения выгод государственного аппарата или в лучшем случае - страны, что само по себе в ситуации с убийством некорректно даже по твоей (православно-христианской) этике.
У Лурье это написано.
> Мне кажется, что сам автор смело строит предположения о намерениях
> Политковской: "хотела лишить самого ценного".
1. На основании исключительно её же слов о своих намерениеях.
2. Лурье хвалит, а не обвиняет, поэтому доказывать не должен.
И любой из этих пунктов достаточен, чтобы твоё утверждение опровергнуть.
> Не совсем корректна апелляция к тому, что кому-то была невыгодна
> эта фактическая правда. Правда была невыгодна лишь по той причине,
> что власти преступным образом о ней молчат.
Первое предложение противоречит второму.
> Между тем, сам ВВП произнес очень верную вещь
1. Никто и не утверждал, что Путин никогда не говорит верных вещей.
2. Одна верная "вещь" не оправдывает другой - неверной.
3. Даже обезьяна, печатающая вслепую, может что-то верное напечатать.
> Я бы сочла это признанием слабости: мы сказать не можем, пусть лучше скажет она.
Такая слабость недопустима для политика, тем более - политика с полномочиями и линией поведения Путина. Нельзя одновременно намекать журналисту на то, что ему в России могут яйца отрезать за такие вопросы - и признавать свою слабость. Это выходит не слабость, а какая-то шакалья трусость.
> А что можно было ожидать, чтобы он ответил?
Его обязанностью было ответить в обычном дипломатическом стиле.
> не столько интересуют факты, сколько возможность привязать их к
> своим заранее готовым выводам
Я не собираюсь обсуждать недавно убитого человека и вообще мне этот оффтопик неинтересен сам по себе. Отмечу, что я с тобой в этом вопросе не согласен, но доказывать свою точку зрения не имею ни желания, ни возможности.
> зачем искать поддержку за рубежом?
То, что для тебя это минус - уже "всё, капец". Образ врага сформирован, и ты с ним смирилась как с прескриптивной нормой.
Между тем, поддержка за рубежом, при отсутствии поддержки и при противодействии в своей стране, есть насущная необходимость. Не говоря уже о том, что любая поддержка - это поддержка, увеличение возможностей по построению. Можно не принять поддержку от чем-то запятнанных сил, чтобы сохранить свою незапятнанность, но это не тот случай.
> и на ее убийстве можно будет строить очень активные спекуляции
Можно. Но это оффтопик и не аргумент.
> неэтично привязывать к убийству публичного человека эмоциональные
> замечания о женщинах и детях. И картинку с пляшущим ОМОНом.
Эти события привязываются через общий для российской (или украинской, в моём посте) власти модус операнди - пренебрежение интересами населения, недостаточное пресечение неоправданной жестокости силовых структур и, зачастую, наглое провоцирование такой жестокости (знаменитые путинские фразы "мочить в сортирах" и "так отрежут, что уже ничего не вырастет").
> дополнительных фактов к выяснению обстоятельств и причин ее смерти
> эмоциональное перечисление ее расследований не добавляет, все и
> так о них знают
Это противоречит фразе Путина о её невлиятельности и само по себе неверно - знают далеко не все, и увязать в единую картину могли не все, кто знал.
> Допустим, что автор хотел дать нам повод к размышлению. Но в самой
> статье я не вижу размышления.
Так ты там повод искала или размышления? Первое предложение не соответствует второму.
(no subject)
Date: 2006-10-18 06:15 (UTC)ИМХО
Date: 2006-10-18 10:41 (UTC)